«Мое расторжение – спланированный ход»: большое интервью Евгения Свечникова

Евгений Свечников стал одним из трех хоккеистов, которые покинули минувшим летом «Ак Барс», присоединившись к нижегородскому «Торпедо». Пускай троица казанских игроков в лице Вячеслава Войнова, Дмитрия Кагарлицкого и Евгения Свечникова образоваться под управлением Игоря Николаевича Ларионова не смогла, поодиночке в новой команде хоккеисты не растерялись.

В одну из пауз во время регулярного чемпионата КХЛ нам удалось пообщаться с экс-нападающим не только «Ак Барса», но и ряда клубов НХЛ Евгением Свечниковым. В нашем разговоре хоккеист рассказал об уходе из казанской команды, а также вспомнил свои эмоции во время драфта НХЛ.

«В ситуации с «Ак Барсом» мне ничего не оставалось делать: либо имеешь работу, либо нет»

- Как появился вариант с переходом в «Торпедо»?

- Как-то спонтанно, на самом деле. Я общался с агентом по возникшей у меня ситуации в «Ак Барсе». Зашел разговор о Нижнем Новгороде, и я спросил, есть ли возможность договориться с «Торпедо». Естественно, мы все о команде знали: молодая, играет в активный хоккей, без «автобусов». Конечно, мне было интересно там поиграть. Агент сказал мне: «Хорошо, хорошо». Вернулся со звонком, что разговор с Игорем Николаевичем был, что есть интерес от них. У меня вариантов было не так много, там ведь неделя до сезона оставалась.

- Учитывая фактор «недели до сезона», было труднее вписаться в команду?

- Вообще нет. Все прошло спокойно: в коллективе все понимали мою непростую ситуацию, дали время акклиматизироваться. На сборах присутствовал постоянно с первого дня, поэтому все прошло хорошо. Очень благодарен, что так приняли.

Фото: ХК «Ак Барс»

- Как все происходило до перехода?

- Мне за девять дней позвонили до сборов. Я спокойно готовился, ждал нового сезона: отдыхал только дней 10 после окончания прошлого — и сразу пошел тренироваться, потому что хотелось вернуться и доказать. Что могу сказать, это жизнь, такое случается.

- Как думаете, почему через расторжение решила команда пойти, а не через банальный обмен?

- Мне кажется, что это был спланированный ход, чтобы у меня не было выбора. А что мне оставалось делать? Тут либо имеешь работу потом, либо нет.

- Еще летом Марат Фаритович говорил, что обид ни у кого ни на кого нет. У вас есть?

- Если честно, нет ничего такого. Конечно, хотелось бы, чтобы позвонили заранее, а так, как получилось со мной, это не то, что нужно профессиональной лиге или команде, которая старается держаться на высшем уровне во всех аспектах своей деятельности.

Фото: ХК «Ак Барс»

- В НХЛ такие моменты имеют место быть?

- Конечно нет. Ты не нужен — тебе звонят и говорят, что тебя не видят, и разрешают сразу общаться с другими командами. На тяжелый случай какой-нибудь там есть профсоюз, который встанет на твою сторону.

«Что изменилось в «Торпедо» по сравнению с «Ак Барсом»? Наверное, тренерский взгляд на меня»

- Наверное, уже успели заметить различия требований Игоря Ларионова и Зинэтулы Билялетдинова к вам как к игроку?

- В плане роли это две большие разницы между тем, что у меня было в том году, и что сейчас. В плане доверия, видения меня как игрока — Игорю Николаевичу я благодарен. Я чувствую, что оправдываю его доверие. Я не обращаю внимания на какую-то специфику своей «роли». Я просто стараюсь выкладываться по максимуму, где бы я ни играл — в первом, втором или четвертом звене. Тем более и у нас в команде говорят, нет уже привычного деления по сочетаниям — кто «первый», кто «второй» и так далее. Я просто пытаюсь выкладываться по полной.

- В раздевалке-то точно что-то должно поменяться. В молодую команду пришли сразу три поигравших человека: Вы, Дмитрий Кагарлицкий, Вячеслав Войнов.

- Это не ко мне вопрос. Я все-таки «новенький». Я считаю, что у нас хороший коллектив, все выкладываются в равной степени, у каждого есть свой характер, стержень. Мы работаем сообща: молодые и опытные. Конечно, бывало такое, что тренерский штаб просил нас взять хоккеистов помладше «под крыло». Но это не самое главное. Важно, чтобы у молодых было желание учить хоккей, смотреть хоккей. Ну а мы, конечно, помогаем им, разговариваем о хоккее, о жизни. На самом деле, и мне есть чему поучиться, и им всегда есть что послушать от нас.

Фото: ХК «Торпедо»

- Вы рассказали, что адаптация прошла легко. Насколько сильно повлиял на это факт перехода прошлогодних одноклубников в команду?

- Конечно, приятно, когда ты кого-то уже знаешь. Тут говорить много не надо: чувствуешь себя более комфортно. На самом деле, много времени не было на вливание в команду, но местные ребята здорово помогли нам.

- Вы уже побили свой рекорд по результативности прошлого сезона (разговор состоялся 23-го декабря). Что повлияло на это? Вам доверяли по времени примерно столько же.

- Не сказал бы — тогда все было совершенно по-другому. Прежде всего изменился тренерский взгляд на меня как на игрока. Честно сказать, я вообще не понимал, какой я хоккеист в прошлом сезоне — чего от меня требуют и ждут, наверное, я не один такой был. Вместе с этим поменялось и внутреннее состояние: это очень важно, чтобы ты не думал о том, что происходит, а чтобы думал о том, как стать лучше. Сейчас я ощущаю себя собой, есть понимание тренерского взгляда. Отсюда пришла уверенность, окрыленность какая-то. Отсюда приходит и результат.

- С Игорем Николаевичем, получается, тоже быстро «химию» нащупали?

- Он общается много с игроками, хочет знать их мысли, тем самым придает нам уверенность. С этим ты приходишь на тренировки — и у тебя открывается второе дыхание даже в самые тяжелые дни. От него идет огромная энергия. Не у каждого такую увидишь.

Фото: ХК «Торпедо»

- «Детройтовское» прошлое какую роль играет?

- Конечно, он не может не делиться своим опытом с хоккеистами. Он столько повидал, столько выиграл — и теперь пытается передать это нам. Послушать о хоккее, о жизни — одно удовольствие.

- Он когда только-только пришел в «Торпедо», в лиге говорили, что Ларионов строит «клуб НХЛ»: и команда играет соответствующе, и база выглядит как в Северной Америке, и еще много разных деталей. Сейчас, спустя время, «Торпедо» все равно похоже на то, чем являлось пару сезонов назад?

- Я думаю, что не было такого, что Игорь Николаевич пришел и сказал: «Буду строить «Северную Америку». Да такого и не чувствуется. Да, мы смотрим много игр из НХЛ, даже в этом сезоне, но тем не менее он хочет, чтобы мы играли развязанно, в пас, чтобы ближе всегда друг к другу играли. Это советская школа, скорее: все через пас, через пас, через пас. Я бы назвал это «миксом» с североамериканским хоккеем. Мы не гнем одну линию. Скорее, мы пытаемся развиваться в общем, расширять наш арсенал. Я это вижу примерно так.

- Какие команды из НХЛ на разборах смотрите?

- Да разные, смотря что отсматриваем. Если «пять на пять», то «Вегас», «Флориду». Меньшинство — «Виннипег». И то, мы на лед вышли, — такую фигню исполнили (смеется). В большинстве — «Даллас», «Колорадо». Те команды, которые, как говорят в Америке, hot, горячие. Я считаю, это важно, потому что, если ты хочешь быть лучшим, тебе сначала нужно обыграть лучших и надо быть рядом с лучшими.

«После игры с «Ак Барсом» встретились с ребятами, поужинали»

- Ваша встреча с «Ак Барсом» случилась уже очень скоро. Вы даже шайбу тогда забросили, отпраздновали.

- Да просто радостно было — вот и все. Я в моменте лишнего не думал, эмоции все же. Домой пришел — уже успокоился. После игры встретились с ребятами из Казани, поужинали, пообщались — все спокойно.

Фото: ХК «Торпедо»

- Ну, настраивались, наверное, тогда на игру особенно?

- Да нет, конечно, зачем? Как на каждую игру — так и тогда.

«В Канаде жил в деревне, но кайфовал от мелочей!»

- Свой путь к НХЛ вы начали с QJMHL. Расскажите, что это за организация, почему решили переезжать туда?

- Почему уехал? В 16 лет был в первой команде на позиции «лимитчика», который должен сидеть на скамейке. Вот я и просидел, отыграл только 20 игр в МХЛ. Никакой перспективы развития не было. Я понимал, что могу играть, но шансов не было. Понятно, что молодой игрок, но все же. Я хотел поехать за границу уже в сезон, после ЮЧМ, но сезон отыграл, доиграл с переломом голеностопа. Познакомился с тренером «Кейп-Бретона» — и уже летом поехал в Канаду, где меня встретили, сделали операцию, и там я уже восстанавливался к новому сезону. Приняли — на высшем уровне, я летал там. Жил в деревне, а кайфовал от мелочей — молоко с печеньем или от океана, где мы крабов ловили. Для 17-летнего пацана это, конечно, был шок. Очень сильно помогал Максим Лазарев, с которым мы вместе и играли, и тусовались. Юниорская лига — это что-то уникальное. Конечно, сейчас говорят, что стала не такой сильной, как раньше, но в мое время было нелегко. Одна из главных сложностей — график, по которому ты за три дня три игры играешь: едешь — в 15 часов отыграл игру, после матча едешь пять часов и играешь в три ночи, на следующий день — игра, отыграл — снова едешь. Эти моменты, конечно, незабываемы. Еще и атмосфера — как в лагере, постоянно с пацанами тусишь, постоянно на арене. Сейчас с таким кайфом назад смотрю — до сих пор общаюсь с семьей, которая меня когда-то приняла.

- Расскажите о своем распорядке дня там.

- Я просыпался в восемь, с верхнего этажа дворца шел вниз, до 9:30 учил английский на арене, потом с тренером на завтрак, после которого — лед. Он давал мне шайбы, раз 500 бросал по воротам, мозоли были сильные. Потом — в зал. Там никого, кроме меня, не было, потому что все в школах. Вот я с 9 до 16 на арене был занят. Бесконечно благодарен и тренеру, и Максу Лазареву, который мне помогал, с которым мы много общались. Уникальное время.

Фото: leSoleil

- Наверное, было бы сложнее, если бы из КХЛ сразу в НХЛ поехали, как считаете?

- Бессмысленно это обсуждать — кто знает, как бы могло сложиться? Может, я на следующий год остался и пошел бы вниз, а может быть, и заиграл бы. У каждого своя жизненная дорога.

- Это я к недавней истории Дмитрия Воронкова, который по первому сезону в НХЛ столкнулся с бытовыми трудностями. Даже думал уехать.

- Надо многое пройти, чтобы понимать, насколько сильно ты хочешь кем-то стать. Пройти через тяжелый момент в жизни — это только в плюс, потому что это делает из тебя сильного человека, по своему опыту говорю.

«С финала МЧМ-2016 вышли с разбитым сердцем»

- Вы рассказывали про МЧМ 2016 года. Каким он был для вас?

- Команда у нас была сильная тогда, и не было таких игроков, как у Финляндии, у которых не знаю, сколько играло в НХЛ на тот момент и сколько еще не заиграло. У нас даже рядом такого не было. Валерий Николаевич Брагин сделал сильный коллектив, и мы на этой общности дошли до финала. К сожалению, получилось так, как получилось. Без слезы не вспомнишь. Помню, как за 7 секунд до конца третьего периода Светлак (Андрей Светлаков) сравнял, в раздевалку приходишь — и даже не понимаешь, что произошло только что. Вышли в овертайм — и вроде бы преимущество должно было быть на нашей стороне, все равно «буст» какой-то от того, что мы сравняли, должен был быть. Момент с голом в овертайме получился очень курьезным: Саня Микулович упал и врезался во вратаря. Георгиев не мог сделать ничего — Капанен выехал из-за ворот и в пустые забил. Просто обидно. Ушли оттуда с разбитым сердцем. Сидеть такое будет долго. Но такие моменты и делают нас сильнее.

«На драфте-2015 была какая-то «Санта-Барбара»

- Драфт 2015 года — особое событие для вас?

- В первую очередь я благодарен своему агенту Марку Гандлеру. В финансовом плане у нас было на тот момент не очень хорошо — он помог привезти мою семью во Флориду, чтобы они были рядом в этот день. Я готовился к этому все лето, на «Комбайн» приехали заранее, за четыре дня — и сразу на пляж с братом, родителями, тренерами, там еще с нами был Гурьян [Денис Гурьянов], Ваня Проворов. Первые три-четыре дня тренироваться не надо было — вот мы там и тусовались.

- Вспомните день драфта?

- Царило волнение: родители, я в костюме. У меня еще после пляжа лицо сгоревшее было, я прям как помидор был (смеется). Едем на арену, а в голове расклады, потому что есть примерное понимание, кто возьмет. Там своеобразная «Санта-Барбара» была.

Фото: NHL

- Например?

- У «Лос-Анджелеса» был 13-й пик. Я к ним ездил до драфта, смотрели мои травмы, были понимания, что, возможно, туда поеду, так как агент говорил, что они заинтересованы. Прям перед драфтом, за 30 минут, они меняют свой пик «Бостону» на Милана Лучича. У «Бостона» получилось три пика подряд — и я понял, что все срывается. Потом, 16-м, шел «Виннипег», я к ним летал, они отсматривали меня. Думал, что 17-м меня возьмут, но они взяли Кайла Коннора. Не думаю, что они с ним прогадали. В итоге я не знал, что будет. У меня было хорошее собрание с «Детройтом» на «Комбайне»: в шуточной атмосфере все прошло. Я не понимал, что там будет. В итоге 19-м объявили меня. Конечно, первые эмоции были обращены к близким — маму поцеловать, папу с братом обнять. Ты даже в моменте не понимаешь, что происходит. Ты встаешь — а на тебя все смотрят, камеры направлены.

- А дальше?

- Ну все, я спускаюсь, отдаю пиджак, поднимаюсь на сцену, там — Гэри Бэттмэн, который каждому говорил: «Welcome to the NHL» (Добро пожаловать в НХЛ). Жмешь руку, поднимаешься — и ты просто в шоке: стоишь на главном пьедестале в своей жизни, жмешь руки легендам. За кулисами — фотографии, видео. На сцене — красная майка «Детройта». Ощущения непередаваемые. Конечно, для моего брата это тоже было важно — сколько ему та поездка дала впечатлений, опыта. Это, считай, практика для него была.

- Вас отдельно Павел Дацюк приветствовал. Тоже сильное впечатление произвело?

- Это случилось во время летнего лагеря новичков. Он мне позвонил, а я, конечно, в шоке был, типа «вау!» Слов нет, только: «Хорошо, здравствуйте, да, хорошо, спасибо» — вот и весь диалог. А что тут скажешь? Невероятно Паше благодарен. К сожалению, не удалось вместе с ним поиграть, но тем не менее на «кэмпе» всегда брал меня на ужины. На тот момент в команде нас, русских, было трое — он, Леха Марченко да я, 18-летний. К сожалению, большого опыта перенять у него не удалось, он ушел вскоре, но было классно даже звонок получить от него.

«У меня колено вовнутрь уходило. Травмы – один из факторов, почему я не заиграл в НХЛ»

- После юниорки начали играть в АХЛ. Уже вскоре местные СМИ писали, мол, «вот-вот» и сможете зайти в главную команду. Однако потом пошла череда травм. Насколько сильно переживали этот момент?

- Это один из факторов, почему я не сыграл так много игр в НХЛ вообще. Второй сезон в АХЛ я сильно провел — конечно, уже по-другому на меня смотрели. Всем было понятно, что я попадал бы в команду, у меня был хороший шанс. После этого, в пятой игре, летом, я улетаю в борт, рву колено в последней игре перед сезоном. Сразу МРТ мне решили не делать, решили посмотреть, как будет реагировать колено. А я понимал, что я не хотел покидать лед — в команду попасть очень хотел.

- Что было с коленом?

- А оно у меня вовнутрь уходило. Никакой стабильности у колена не было. Нельзя передать ощущения: просто нога с костью уходить внутрь. В общем, я доиграл игру, три периода, еле вылез. Обычно всех после матчей отправляли в АХЛ, а меня — нет. После этого мы уезжали сразу на выезд в Лос-Анджелес, а до него лететь 5 часов где-то. Я думал, сделаю мини-реабилитацию, восстановлю колено. В итоге прилетаем туда, а у меня колено будто второе выросло. Сыграли и полет, и давление в небе. Настолько отекло все, что на лед вышел, а оттолкнуться не могу.

Фото: Getty Images

- Вас не отправили лечиться?

- Прошли эту поездку, мне говорят: «Вернешься в Детройт — поедешь на МРТ». А наша поездка длилась 10 дней — за это время вроде чуть-чуть пришел в себя, а потом мы летим обратно и из-за полета у меня колено снова вырастает второе. Прошло около двух недель после того, как я травму получил, делаем МРТ, заходит доктор и говорит: «Джино, ты как ходишь?» Понимаешь? Не «играешь», не «тренируешься» — «ходишь»! Он начинает озвучивать диагноз, а у меня слезы ручьем.

- Что поставили?

- Я не понимал вообще сначала, о чем он говорил: «Кресты». Говорит: «Тебе операция нужна, залезем в колено, убедимся — оно или нет». Если кресты — пропускаю сезон, если что-то легче — то поменьше. Еду ко второму доктору — он то же самое спрашивает, говорит об операции, про разрыв крестов, а у меня пошел новый прилив слез. Тебе 20 лет, ты работаешь целое лето, попадаешь в команду НХЛ, представляешь? Это, наверное, был самый тяжелый момент жизни. Ты молодой, жизни не видел, а тебе так ножом по сердцу.

- Очень непросто.

- Я пропускаю весь сезон, мне делают операцию. Я должен был играть, развиваться, но пришлось лечиться. Но я вернулся в третьем сезоне и начал неплохо. Но пришел новый генеральный менеджер, который меня не выбирал, — и все, я постоянно то спускался в АХЛ, то поднимался в НХЛ. В итоге за 5 лет я сыграл лишь 41 игру за «Детройт».

- Как думаете, травмы сказались на вашей карьере или взгляд нового генменеджера?

- Травмы — это одно. Я восстанавливался после своих сильных повреждений, играл на хорошем уровне, но видения такого на меня не было и доверия, соответственно, тоже. Но я все равно благодарен тому времени: сколько у меня друзей оттуда, жена. Есть что вспомнить, есть о чем слезу пустить, есть что внукам, детям рассказать. Было много тяжелых моментов, но именно они делают тебя сильным.

«Мне приходило письмо из Казани каждое лето»

- Переезд в «Виннипег» чувствовался как глоток свежего воздуха?

- Конечно. Я понимал, что они меня хотят, а я еще после операции плеча к ним приехал, и тренер мне сказал, что он заинтересован во мне. Пол Морис — просто легенда тренерская! У меня была невероятная страсть к команде. Я еще состав смотрел и видел, что попадаю в команду. Так и получилось — сыграло ведь еще и тренерское доверие, благодаря которому я игр 20 в первом звене отыграл с Коннором и Дюбуа. Конечно, я и им благодарен, и «Детройту». С такими игроками поиграл — не передать словами.

Фото: Getty Images

- Несмотря на доверие, как вы говорите, в следующем сезоне уже играли за «Шаркс». Почему не пришел оффер на новый сезон?

- Потому что у меня было бы квалификационное предложение. Если бы оно меня не устроило — я бы пошел в арбитраж. Год у меня тогда получился неплохим по результативности: при 9-10 минутах в среднем почти 20 очков набрал. Мы ждали от команды оффера, но они понимали, что я пойду в арбитраж из-за хорошей статистики. По ней я мог заработать под 2 миллиона долларов. Они не хотели платить эти деньги, поэтому ушел, к сожалению, свободным агентом. Агент общался с «Виннипегом», клуб говорил, что они не готовы давать деньги из-за проблем с потолком зарплат — средств было немного. Но в «Виннипеге» я хотел остаться — коллектив нравился.

- В этот момент, пока вы были неограниченным свободным агентом, вы говорили, что было несколько предложений кроме «Сан-Хосе». Какие это были команды?

- Если честно, не вспомню, что там были за коллективы. Каждое лето кто-то появлялся. Кто-то предлагал двусторонний контракт, кто-то действительно дельное предлагал. Но я всегда смотрел на состав, на команду, на желание. На тот момент «Сан-Хосе» было самым привлекательным вариантом — я сделал правильный выбор.

- Наверное, одна из ярких историй за тот год — поездка в Чехию, которой всячески пытались мешать местные политики?

- Конечно, персонажи были, которые высказывались очень громко, но наш генеральный менеджер на тот момент, Майк Гриер, сказал: «Либо едет «Сан-Хосе Шаркс», либо никто не едет. Мы русских не оставим». Наши ребята тоже высказывались. Было приятно. Тем не менее мы с Барабаном (Александром Барабановым) в тему не погружались. Он тем более на травме был.

Фото: Getty Images

- Уже в декабре «Сан-Хосе» выставляет вас на драфт отказов. Были мысли о том, что с НХЛ — все?

- Это была часть схемы, которая проворачивалась ради бумаг. Я пришел в офис к генменеджеру, он сказал: «Мы выставляем тебя на драфт отказов, по бумагам ты на день перейдешь в АХЛ». Следующую игру я уже играл.

- Тем не менее 13 июля появилась первая информация, что вам пришло предложение от «Ак Барса»...

- Да мне каждое лето приходило письмо из Казани.

- И все же сначала вы отклонили предложение, судя по этой информации, однако спустя две недели приняли. Почему?

- Я ждал до конца лучшего варианта. Потом взвесил на весах все груши, яблоки, помидоры — и принял решение, которое было более комфортное на тот момент.

- При этом была информация и о том, что вы этим летом могли в Америку уехать.

- Ну да, я рассматривал как вариант. Были некоторые команды, но они давали не то, чего бы я хотел.

Фото: Getty Images

«Каролина» всегда хорошо играет в регулярке. А когда дело к плей-офф идет…»

- Расскажите о самых интересных сюжетах этого сезона НХЛ, по вашему мнению, за исключением погони Овечкина за рекордом.

- Как Кирилл Капризов играет — он с каждым годом становится все лучше и лучше. Машина! Как у Никиты Кучерова сложится сезон. Конечно, за братом тоже слежу, он молодец, играет стабильно. Если честно, сейчас не так часто получается следить за матчами — только если за яркими моментами какими-то.

- А «Юта» как вам?

- Да, точно, Сергач (Михаил Сергачев) тоже красавчик. Сколько он там уже в овертайме ввалил, а? Да и команда хорошо идет. Еще, естественно, за «Детройтом», «Виннипегом», «Сан-Хосе» слежу. Общаюсь с ребятами там. Странно, на самом деле, что с «Нью-Йорком» в этом году происходит — какие-то перемены в коллективе у них, говорят. Больше всего, конечно, за «Каролину» болею (смеется).

Фото: Getty Images

- Ну они неплохо идут.

- Они всегда такие, а когда к плей-офф дело идет… Но это не наше дело, мы лишь наблюдатели.